ИТАЛИЯ, лето 2010:
Неаполь, Сорренто, Помпеи
Дмитрий Анисимов
В путеводителях по Италии пишут, что различия между Севером и Югом этой страны колоссальны. Переместившись из региона Лацио, где расположен Рим, в Кампанию, где главенствует Неаполь, путешественник попадает в мир других традиций и даже другого — отличающегося от классического итальянского — языка. Но мы провели на Апеннинском полуострове слишком мало времени, чтобы я мог развить здесь эту тему. И потому мой рассказ — лишь о пейзажах, которые я видел, да об истории, которую я изучил по возвращении.
НЕАПОЛЬ
Грандиозная многоярусная развязка на въезде, узкая улочка, ползущая круто в гору... И вдруг перед нами распахивается такой пейзаж, что хочется буквально взвыть от восторга! Небо, море, яхты, дома, облепившие склоны гор, старинный замок на самой высокой вершине. Передний план залит ярчайшим солнечным светом, задний плывет в жарком сонном мареве. Нам разрешают выйти на пять минут из автобуса, чтобы сфотографироваться. Впиваюсь вглядом в видоискатель, лихорадочно обшариваю объективом эти фантастические, никогда ранее не виданные мною картины, а в голове сама собою возникает мелодия с детства знакомой песни:
O, dolce Napoli, o, suol beato,
Ove sorridere volle il creato...
«О, прекрасный Неаполь, о, блаженный уголок, где улыбается все мироздание...» — да, в этот миг я готов трижды подписаться под такими словами!
Нас везут по городу, потом высаживают и ведут пешком, показывая достопримечательности. Я не люблю экскурсий: мне больше нравится сначала просто напитаться ощущениями, а потом закрепить их информацией из книг и интернета. Но приходится быстро идти с толпою и быстро-бездумно хватать фотоаппаратом меняющееся окружение. Ничего! — минут через сорок нас оставят в отеле, мы переведем дух и вернемся, чтобы пройти снова здесь и еще где-то, не торопясь и не отвлекаясь на рассказы гида, интересные, но плохо запоминающиеся из-за спешки, давки и обилия обрушивающихся со всех сторон многоярусных впечатлений.
И вот экскурсия окончена, и мы свободны! Оставив вещи в отеле и перекусив в расположенном рядом ресторанчике, идем гулять по Неаполю самостоятельно. Странное дело, но улицы города в этот час почти пустынны. Местные жители то ли на работе, то ли прячутся от зноя, то ли разъехались в отпуска. А туристы, наверное, все в маленьких городках на побережье. Ведь Неаполь, даром что у моря, пляжами «не оборудован», и в середине августа, видимо, отдыхающих привлекает мало. Да, он полон достопримечательностей, но знакомиться с ними лучше в менее жаркую пору. Сейчас же погода зовет в Сорренто, Амальфи, на Капри и Искью... по Неаполю гуляют лишь те, кто оказались здесь проездом.
Мы — такие же проезжающие, и у нас мало времени, но наша карта испещрена отметками мест, где мы хотели бы оказаться. Однако перед мысленным взором все стоит та дивная картина города у моря, что нам показали при въезде. И, отложив на потом длинный список объектов, которыедолженпосетитькаждыйкультурныйчеловекпосетившийНеаполь, мы спешим к берегу. Впрочем, пара-тройка пунктов из списка находится именно там, а значит маршрут наш вполне оправдан.
Путь от железнодорожного вокзала Napoli Centrale, возле которого расположен наш отель, до морского Stazione Marittima не так уж и долог. Идем по проспекту corso Umberto, на piazza Giovanni Bovio сворачиваем налево. Дома расступаются: на фоне ярко-синего неба вырастают сверкающе-белые громады круизных лайнеров. Приближаемся к ним, и перед нами открывается вид на Golfo di Napoli, Неаполитанский залив, и на двугорбый Везувий, единственный действующий вулкан европейского континента, красу и угрозу этого края. Завтра мы поедем мимо него в Сорренто, послезавтра нас повезут к самой известной его жертве в Помпеи. Пока же, полюбовавшись пейзажем, поворачиваемся к вулкану спиною и шагаем вдоль берега, упиваясь миром, столь отличным от нашего.
Солнце и море, катера и яхты, «открыточный» южный город, развернувшийся на склонах холмов по дуге побережья гигантским амфитеатром. Трудно представить, но он старше самой Истории, и год его основания приходится на ту эпоху, когда годы еще не считали. Говорят, что однажды сирены, не сумевшие заманить к себе Одиссея, то ли в бессильной ярости, то ли в депрессивном отчаяньи бросились в море и утонули. Тело одной из них, Партенопы, вынесло на берег итальянской Кампании. Много позже греки, — ибо кто еще мог знать этот миф о сиренах? — разместив здесь свою колонию, назвали ее Партенопеей. После с колонией, видимо, что-то случилось — времена были неспокойные. И на ее месте (или рядом) возник Ηεα Πολισ — Новый город, Неаполь, тоже греческий. Было это, предположительно, в VIII веке до нашей эры.
Примерно в то же время километрах в двухстах к северу латинские пастухи основали Рим. Через четыре с чем-то столетия римские легионы шагнули на землю Кампании: Неаполь стал частью Республики, затем — Империи. В IV веке н.э. империя разделилась на Западную и Восточную; когда Западная пала, Неаполь перешел под контроль Византии. В VII веке городу было даровано право самоуправления — так возникло неаполитанское герцогство. Оно удивительно долго оставалось независимым, но в конце 1130х годов создатель сицилийского королевства Рожер II, норманн по происхождению, подчинил герцогство себе. Через шестьдесят с чем-то лет прямых потомков Рожера на троне Сицилии — а государство это занимало тогда не только одноименный остров, но и добрую половину континентальной Италии — сменил Фридрих II Гогенштауфен. Ему Неаполь обязан своим университетом: основанный в 1224 году, он существует поныне и носит имя Фридриха.
Гогенштауфены владели югом Италии недолго. В 1266 году пришел Карл I Анжуйский — выдающийся политик и воин, стремившийся создать мощное средиземноморское государство. Он стал одиннадцатым королем Сицилии — и вскоре перенес столицу из Палермо в Неаполь. Впоследствии оказалось, что решение это было пророческим: в 1282 году на «самой Сицилии» вспыхнуло восстание, остров Карл потерял, но остался, точнее, стал первым неаполитанским монархом. Вот рядом с портом его крепость — Castel Nuovo, Новый замок. Анжуец возвел его, вероятно, потому, что его не устраивал замок «старый» — построенный еще Рожером II Castel dell'Ovo. Вместо dell'Ovo — Nuovo. Забавно, хоть может такое созвучие и случайно.
Наследники Карла правили созданным им Неаполитанским королевством почти полтора столетия. Что интересно, они продолжали называть себя королями Сицилии (в широком смысле), тогда как на острове Сицилия возникло и существовало «свое» Сицилийское королевство со своими монархами из арагонской (испанской) династии. Арагонцы смотрели, облизываясь, на Неаполь, и однажды их час настал. В 1420е – 1440е годы в ходе конфликта между бездетной неаполитанской королевой Джованной II и претендовавшим на ее трон Людовиком III Анжуйским на сцену удачно вышел король Арагона и он же — двадцать третий король Сицилии (острова) Альфонсо V Великодушный. Повоевав сначала на стороне Джованны, а потом — против нее, и помирившегося с ней Людовика, и его брата Рене, он в итоге добавил к своим титулам титул короля Неаполя. И в этой ипостаси стал называться Альфонсо I. И белокаменная триумфальная арка меж темных башен Torre di Mezzo и Torre della Guardia замка Нуово — это его идея.
А мы шагаем вдоль берега и видим впереди тот самый Castel dell'Ovo, замок Яйца. Такое странное название объясняют кто формой крепости, а кто — некой мутной легендой об яйце, зачем-то закопанном в этом месте еще древнеримским поэтом Вергилием. Но время Вергилия и время постройки Castel dell'Ovo разделяет тысяча с хвостиком лет, а угловатые стены и башни никаких ассоциаций с яйцами не навевают. И почему замок называется именно так, и с каких пор он именно так называется, и был ли он когда-либо похож на яйцо — я не знаю и ничего сочинять здесь не буду.
Castel dell'Ovo стоит на маленьком островке Мегариде, соединенном с материком узкой насыпью. Говорят, это именно сюда древнее море вынесло тело той самой сирены. Забавно, что отрезок набережной напротив Мегариде носит ее имя — via Partenope, улица Партенопы. Мне кажется, что у нас в России названия типа «площадь Ивана-царевича» или «проспект Змея Горыныча» звучали бы нелепо. Но в Италии, где миф слился с историей, а история — с современностью, такое воспринимается совершенно естественно.
Приближаясь к замку Яйца, мы проходим мимо Fontana dell'Immacolatella, фонтана Непорочного зачатия Девы Марии. В путеводителях пишут, что у него стремятся «отметиться» все новобрачные Неаполя. Изящное сооружение, украшенное скульптурами работы Пьетро Бернини — но я подумал, что оно не очень подходит к месту, на котором установлено. А позже прочел, что изначально (в 1601 году) фонтан был построен на площади Плебисцита перед королевским дворцом, а на набережную перенесен когда-то позже. Для чего? — может, чтобы свадебным кортежам было удобнее?
У самых стен Castel dell'Ovo — еще одна достопримечательность. Это гавань Санта Лючия, о которой поется в той самой песне, что я вспомнил в начале рассказа. Когда-то здесь базировались рыбаки, теперь же, судя по виду пришвартованных судов — богачи. Впрочем, в этом вопросе я не эксперт. Может жизнь рыбаков с давних времен так изменилась к лучшему, что они выходят на промысел на таких вот шикарных сверкающих катерах и яхтах? Мчатся, рассекая лазурные воды Golfo di Napoli, и поют свои знаменитые неаполитанские песни:
E' pronta e lesta la varca mia...
Santa Lucia, Santa Lucia!
Время близится к вечеру, а карта подсказывает, что дальше вдоль берега ничего особенного нам уже не встретится. Мы сворачиваем направо, затем еще раз направо, и петлею, «через город», возвращаемся к Castel Nuovo. Но сначала выходим на piazza Plebiscito (читается «пьяцца Плебишито»), где уже побывали утром во время экскурсии.
Это — самая большая площадь города. Вдоль одной ее стороны вытянулся королевский дворец, Palazzo Reale di Napoli, в нишах фасада которого белеют статуи восьми наиболее выдающихся или «знаковых» правителей города и государства. Среди них — уже знакомые нам Рожер II, Фридрих Гогенштауфен, Карл Анжуйский и Альфонсо Великодушный. Напротив дворца — basilica di San Francesco di Paola, собор Святого Франциска Паоланского, похожий на гибрид римского Пантеона и колоннады на площади Святого Петра в Ватикане. Построенные в разное время, дворец и храм связаны с историей неаполитанских Бурбонов. Первый — свидетельство их золотого века и свидетель их бегства от войск Бонапарта, второй — знак их возвращения на трон. Что касается самой площади, то ее название разные источники связывают с двумя совершенно различными, но укладывающимися в общую логику эволюции плебисцитами. Один состоялся в 1860 году, и результатом его стало вхождение Неаполя в состав объединенного королевства Италии. Второй — в 1946 году, и он ознаменовал собою конец всеитальянской монархии: тогда государство стало республикой.
Вообще в «историческом плане» экскурсию по городу логично было бы начать не оттуда, откуда начали ее мы, а от островка Мегариде. Мифическая сирена — селение Партенопея — город Неаполь — Вергилий с таинственным яйцом — норманны Рожера II — замок дель Ово. Затем следовало бы пойти вдоль берега к Castel Nuovo: Карл I Анжуйский — перенос в Неаполь столицы королевства Сицилия — утрата анжуйцами острова Сицилия и появление на карте мира двух «сицилийских» королевств. Триумфальная арка меж башен замка — это Альфонсо Великодушный и арагонская династия в Неаполе. И вот, выйдя на площадь Плебисцита со стороны замка Нуово, мы будто продолжили бы путь по ленте истории, шагнув на тот ее отрезок, когда Неаполь оказался под управлением испанских Габсбургов, и «независимых» местных монархов заменили вице-короли, назначаемые испанским двором. В 1600 году тогдашний вице-король Фернандо Руис де Кастро решил отличиться перед своим сюзереном, Филиппом III. Тот собирался посетить итальянские владения, и дон Фернандо начал строить к его приезду дворец, пригласив для этого знаменитейшего архитектора Доменико Фонтана. Однако Филипп так и не прибыл, и подлинно «королевским» Palazzo Reale стал лишь в 1730е годы, когда в нем поселился Карл III Бурбон, новый «настоящий» король Неаполя и Сицилии. Или «Обеих Сицилий», как это тогда называли. Стоит отметить, что с тех пор дворец не раз перестраивался, и его нынешний облик сформировался лишь в XIX веке.
Перед приходом к власти Карла Неаполитанское королевство некоторое время (с 1707 года) контролировали австрийцы. Карл, сын короля Испании Филиппа V, основателя династии испанских Бурбонов, исправил это недоразумение и вернул королевству независимость — правда, под своим руководством. Для Неаполя он был хорошим монархом, и его статуя тоже заняла потом место в одной из ниш фасада Palazzo Reale. Но в 1759 году Карл унаследовал испанский престол и «по долгу службы» отбыл в Мадрид. Королем Неаполя стал его третий сын Фердинанд, названный в этом качестве Фердинандом IV. В 1806 году ему пришлось бежать из города от войск Бонапарта. На неаполитанский трон взошел, точнее, был назначен, брат Наполеона Жозеф, а через два года его сменил знаменитый маршал Жоашен Мюра: у нас его имя принято писать как «Иоахим Мюрат». Говорят, на месте нынешней пьяцца Плебишито Мюрат хотел построить некий грандиозный Форум своего имени, да не сложилось. Его королевская жизнь была неспокойной: сначала он дрался с англичанами за Капри и Сицилию, затем ходил с Наполеоном на Москву, участвовал в сражениях под Дрезденом и Лейпцигом. Наполеон проиграл, Мюрат пытался остаться королем Неаполя, но в 1815 году попал в плен и был расстрелян. А вернувшийся в Неаполь Фердинанд IV Бурбон (ставший тогда же монархом «официально созданного» королевства Обеих Сицилий под именем Фердинанда I) в благодарность Богу заложил напротив Palazzo Reale грандиозный храм Святого Франциска. И поставил перед ним пару конных статуй — свою и своего отца.
И раз уж речь зашла о конных статуях, то стоит отметить еще две, установленные на высоких постаментах сзади-сбоку дворца, у ворот сада. Это... «Укротители коней» работы «нашего» барона Клодта! Как известно, они предназначались для украшения Аничкова моста в Санкт-Петербурге. В 1841 году две бронзовые скульптуры поставили там по сторонам Невского проспекта на западном берегу реки Фонтанки, на восточном должны были появиться точно такие же. Но только они были отлиты, Николай I подарил их прусскому королю. В 1844 году отлили новые, и даже успели установить, где положено. Однако через пару лет Николай распорядился: снимайте, дарю эти статуи неаполитанскому Фердинанду II. Сняли, увезли в Италию; барон Клодт лично ездил монтировать свои творения. А для восточной стороны Аничкова моста создал потом другие две композиции, не повторяющие западные. С тех пор в Петербурге два «укротителя» уникальны, а два имеют близнецов в Неаполе и Берлине.
Слева, если встать лицом к Палаццо Реале, к Плебишито примыкает другая площадь — маленькая piazza Trieste e Trento. На ее углу — кафе «Гамбринус», в котором любил посидеть Стендаль, и часто бывал Россини. Знаменитый композитор одно время руководил знаменитым театром, расположенным напротив. Это Сан Карло, построенный Карлом III: он вмещает более трех тысяч зрителей и на момент открытия (1737 год) был самым большим оперным театром мира. Потом это звание, если не ошибаюсь, отобрал у него миланский Ла Скала, который лет на сорок моложе. А еще Сан Карло известен тем, что однажды в нем был освистан великий Карузо. Причина? — скорее всего, закулисные интриги, ведь свистеть начали сразу после появления артиста на сцене. Он был шокирован, но взял себя в руки и спел. И назавтра выступил снова, так как не мог подвести людей, его пригласивших, причем на сей раз сорвал бурю аплодисментов. Но после поклялся, что никогда больше петь в Неаполе не будет. И сдержал свою клятву, что для него, коренного неаполитанца, было, конечно, непросто, обидно и больно.
За левым крылом театра Сан Карло возвышается еще одно знаковое строение — галерея Умберто I. Говорят, она очень напоминает галерею Витторио Эмануэле II в Милане. Здание нас весьма впечатлило, причем больше изнутри, чем снаружи. Представьте себе вымощенный мрамором с мозаичными узорами перекресток, по углам которого стоят настоящие дворцы с изукрашенными фасадами, а сверху все это накрыто огромным стеклянным куполом. Дворцы заняты магазинами: собственно, Galleria Umberto I — это огромный универмаг для туристов. Сам же Умберто был вторым королем объединенной Италии, сыном Витторио Эмануэле II. Энциклопедии довольно сдержанно говорят о его заслугах перед народом и отечеством — тем более странным кажется то, сколько улиц, площадей и прочих объектов по всей Италии названо в его честь. А именем его супруги названа... пицца! Та самая «Маргарита», которую впервые приготовили здесь, в Неаполе, в 1889 году, и которая до сих пор является одной из визитных карточек города.
Мы эту «карточку», к сожалению, так и не попробовали. Первый день был слишком насыщен впечатлениями, чтобы думать о пицце, на следующий мы уехали в Сорренто, на послеследующий — в Помпеи. Меж этими поездками успели совершить еще две прогулки по городу: одну совсем краткую, в районе отеля, вторую — довольно длинную, но в спешке. Думаю, что для столь непродолжительного знакомства мы увидели многое. Но увидеть — одно, а вот узнать Неаполь у нас получилось лишь дома, когда по возвращении мы стали читать о нем в книгах и интернете. Я был восхищен этим городом с первого взгляда: его солнцем, морем, красками, воздухом, настроением. Но когда узнал его историю — заразился им напрочь. И не впервые убедился, что мой излюбленный «краеведческий метод» — сначала впечатления, а потом знания — имеет один существенный недостаток. Он неминуемо порождает желание вернуться туда, где уже побывал, снова, чтобы вновь впечатляться, теперь уже точно зная, чем именно впечатляешься. И открывать мелкие детали в масштабных картинах, столь поразивших при первой встрече, и составлять масштабные картины из мелких деталей, подмеченных с первого взгляда. В Неаполе таких деталей и таких картин — великое множество. В Неаполь нужно ехать надолго — и подготовленным. Вернемся ли мы туда снова? — я не знаю, но я, как обычно, хотел бы.
СОРРЕНТО
А вот в Сорренто, пожалуй, меня во второй раз не тянет. Это просто красивый городок с красивым названием, разместившийся на красивых скалах над красивым морем. Но для спокойного созерцания сих красот здесь чересчур многолюдно, для пляжного отдыха — чересчур «каменисто»... Трудно придумать, чем можно заняться в Сорренто, если задержаться в нем дольше, чем на день. Посмотреть виллу Максима Горького, жившего тут до отъезда на Капри, дом Торквато Тассо, который в этом городе родился, могилу Сильвестра Щедрина, русского художника, воспевавшего на своих полотнах Италию? Нет, пока что я вижу Сорренто только в одной своей фантазии. Нужно быть (или стать) богатым пенсионером, снять здесь квартиру или номер в отеле, причем обязательно с балконом на море, — и сидеть на этом балконе с утра и до вечера, читая книги и потягивая caffe freddo или ледяной limoncello. А потом уехать домой (лимончелло не водка, много не выпьешь), и, копаясь в родном огороде, включать CD со знаменитой Torna a Surriento, вспоминать тот балкон и... захотеть вдруг вернуться?
Да уж, похоже, я довольно смутно представляю себе жизнь богатых пенсионеров... Да и призыв из той песни — вернись в Сорренто! — адресован вовсе не им. Это страстный уроженец итальянского юга обращается к своей прекрасной возлюбленной и зовет ее не покидать terra de l'ammore, землю любви, чудесную, как никакое иное место в мире. А девушка то ли устала от приторных здешних декораций, то ль захотелось узнать ей другие, менее театральные чувства... И вот она собирается уехать или уже уезжает — но кажется, что обязательно вернется. Вернется за этой волшебной песней в город с таким красивым названием. Кстати, на местном — неаполитанском — диалекте оно звучит особенно нежно: Surriento, Суррьенто. А происходит от древнегреческого «Сиреон» — «страна сирен». Выходит, традиции зачаровывать пением живут в этих краях испокон веку? Как бы то ни было, но именно певцы и поэты превратили Сорренто из обычного итальянского приморского городка в один из эпицентров мировой романтики. И даже пенсионер из моего предыдущего примера подсознательно ищет здесь именно ее, а не покой и отдых, как могло бы показаться. Ну, а то, что он должен быть богатым... увы, но иначе балкон с видом на море будет ему недоступен.
Сорренто, Суррьенто, город из песни. Мы пробыли там всего половину дня: прогулялись, искупались, пообедали. Вполне допускаю и даже уверен, что при более длительном знакомстве или, скажем, в других обстоятельствах мои впечатления оказались бы иными. Но после краткой встречи они таковы, как я уже и отметил: Сорренто — это просто красивая картинка в романтическом ореоле. Впрочем, разве это — отрицательная характеристика? Думаю, что подобных мест в мире не так уж и много. И, возможно, мое первоначальное заявление по поводу «второго раза» стоит уже зачеркнуть или переправить. Потому что пока я писал эти три абзаца про Сорренто... мне вновь захотелось там оказаться! Вероятно, в душе я все-таки романтик...
Qui dove il mare luccica e tira forte il vento
Su una vecchia terrazza davanti al golfo di Surriento
Un uomo abbraccia una ragazza dopo che aveva pianto
Poi si schiarisce la voce, e ricomincia il canto...
ПОМПЕИ
Если про Сорренто слышали многие, то про Помпеи и их «последний день», я думаю, практически все. Этот древний город в августе 79 года нашей эры был засыпан пеплом извергавшегося Везувия. Описание данного события очевидцем, Плинием Младшим, дошло до наших дней в полном виде, однако точное местоположение Помпей было забыто. В 1592 году при строительстве в этих краях канала (им руководил тот самый Доменико Фонтана, что построил первый Palazzo Reale в Неаполе) наткнулись на часть городской стены, но значения этому не придали. Потом здесь находили какие-то древние вещи и копали — неаккуратно и бессистемно, — чтобы найти что-нибудь ценное. «Научные» раскопки начались только в 60е годы XIX века под руководством профессора археологии Неаполитанского университета Джузеппе Фиорелли. И миру было явлено бесценное сокровище: целый город, словно законсервированный разом в одно из мгновений своей истории.
Повествовать о Помпеях в стиле «через Морские ворота мимо храма Аполлона идем к Форуму», я думаю, бессмысленно. План города, история его строений, назначение найденных археологами предметов — все это описано в тысячах книг и на сотнях тысяч страниц в Интернете. Я хотел рассказать здесь о собственных впечатлениях, но задумался и понял: в цельную картину они, что называется, не сложились. Слишком быстро приходилось бежать мне за гидом, слишком многое пытался успеть я сфотографировать на пути этой гонки. И вот фотографий — масса, а впечатлений, хоть даже и мощных — лишь капли, да и те все вразброс. Всего пару раз, специально отстав от шумной толпы экскурсантов, я останавливался, опускал свою камеру и смотрел сквозь помпейские улицы, пытаясь перенестись столетий на двадцать в прошлое. А пройтись бы здесь медленно, с остановками, в раздумьях... Быть может, это лучше было бы сделать зимой или в какое-то «нешумное» время суток, на восходе или ближе к закату... Возможно, все это и будет возможно, но интересных мест в мире так много, а живем мы так мало и так ненадежно! И где, как не в Помпеях, такие мысли могут возникнуть в мозгу столь остро и столь ясно?
Но завершать свой рассказ на такой печальной ноте, я, разумеется, не хотел бы. Поэтому давайте на мгновение снова вернемся в Сорренто, где звучат песни о любви, а оттуда перенесемся в обласканный морем и солнцем Неаполь. И, глядя с вершины холма Вомеро на один из прекраснейших в мире пейзажей, будем думать о хорошем. Эти края знали множество катаклизмов, веками в них не стихали войны, но люди хотели здесь жить, и жили, любили и пели. И будут жить, любить и петь до скончанья времен, а может и дольше. А мы подпоем им своими немузыкальными уральскими голосами:
Santa Lucia, luntano ’a te
quanta malincunia!
Se gira ’o munno sano
se va a cerca` furtuna
ma, quanno sponta ’a luna
luntano ’a Napule nun se po’ sta!..
..вдалеке от Неаполя невозможно жить!
И, если будет возможность, вернемся в Неаполь, чтобы узнать его получше, в Сорренто — на романтический отдых, а в Помпеи — чтобы поразмышлять там о вечном.
PS Фотографии: Неаполь, Сорренто, снова Неаполь, Помпеи
